[Yuyko]

Пишет  Hobbit!Anon:

10.02.2013 в 08:13

Исполнение 1
Часть 2.1/3 (автор наивен, да. и упорот)


* * *

Когда верховный гоблин выбирает, с кем из пленников развлечься его палачам, Торин закрывает Ори и Кили собой.
- Что тебе сопляки? - его голос полон той невыносимой, дразнящей смеси вызова и пренебрежения, от которой у Двалина чешутся кулаки и поджимаются яйца. - Меня сможешь заставить кричать?
Король гоблинов напарывается на взгляд короля гномов и приходит в такой незамутненный восторг, что Двалин обреченно понимает - встретились два одиночества...
Но Торин, с их многолетним опытом, может выиграть времени больше, чем кто-либо еще - под пляски узнавания, под оскорбительный, но привычный пассаж насчет короля-без-горы, под сладострастное обещание даже не сразу испробовать на таком ценном пленнике костолом он выходит вперед, величественно встряхивает головой, картинно, ровно в момент, когда звучит команда "раздеть!", сам скидывает плащ... Непроизнесенное "руки прочь" читается в позе, во взгляде, и останавливает гоблинскую шваль, а верховный покупается на зрелище, на игру, и Двалин давит в сердце ревность, запоминая, куда летят наручи, броня и рубаха, наблюдает, как Торина привязывают к решетке, утыканной мелкими шипами...
Когда появляется специально обученный гоблин с плетью, Двалин только качает головой.
Напугали Торина девятью хвостами.
Без долгих прелюдий, гоблин размахивается и бьет. На удар отзывается - вместо Торина - практически весь отряд. Трудно не реагировать, когда истязают твоего короля.
Даже если король, не обращая внимания на ругательства своих подданных, всего лишь недовольно ведет напрягшимся плечом.
Второй удар, третий. Торин стоит твердо, как камень, и звуков издает примерно столько же.
Четвертый. Потом еще и еще.
Торин встряхивает головой, словно пони, отгоняющий мух.
- Не нравится? - издевательски-ласково спрашивает верховный гоблин.
Торин смотрит на него, как на очень большую кучу навоза.
- Добавим железа, - жизнерадостно отзывается гигантский мерзавец, и палач заменяет простую плеть на кошку.
Двалин пытается угадать, хочет ли главный уебать Торина так же, как хотел бы на его месте он сам. И хочет ли исполнитель...
Судя по силе ударов - хочет, и еще как.
Но добиться от Торина хотя бы лишнего вздоха непросто. Ни разу за все годы экспериментов он не соглашался на кляп, и ни разу их игры не выдал неосторожный крик или стон. Возможность комментировать происходящее необходима ему, как воздух, возможность слышать его приказы всегда стоила риска, и теперь, неожиданно, привычка сдерживаться приносит плоды - тщательно выравниваемым дыханием, стиснутыми зубами, мелкими брызгами крови из-под каждого железного когтя... Двалин скорее угадывает их, чем видит в неверном свете факелов, и сперва слышит скрип зубов, а потом уже понимает, что это он сам не может смотреть спокойно.
Рядом тяжело сопит Кили, где-то за спиной тихо материт происходящее Бофур.
Торин вздрагивает под очередным ударом.
Очень плохо.
Двалин слишком хорошо знает, как это будет - сперва дрожь, от которой только усилятся ощущения, потом Торин начнет отзываться на боль всем телом, прижиматься к решетке... А там - шипы, это десятки мелких проколов по такой чувствительной груди и дополнительная потеря крови. От нее ли, от ударов ли, но рано или поздно он поплывет, отдастся впечатлениям, теряя контроль над собой... Или же, если сумеет сохранить голову трезвой, будет страдать, постепенно слабея, пока не отрубится, как нормальный, не тронутый безумием гном.
Ни то, ни другое нельзя назвать перспективой особенно радужной, но, к счастью, до этого пока еще далеко - верховный гоблин тоже замечает реакцию Торина и останавливает экзекуцию.
- Ну что? Так интереснее, верно?
Торин оглядывается на палача, потом вновь смотрит на урук-хая.
- Не позорился бы, - отвечает неспешно и мягко. - Это же несерьезно.
Двалин знает, что этот тон нужен, чтобы не задыхаться, не опасаться, что голос сорвется, но почти ласковые интонации, такие домашние, личные - слышать здесь и сейчас обращенными к поганому гоблину...
"Не смей, Торин, не смей дразнить эту мразь..."
А гоблин, к тому же, немедленно подхватывает тон.
- Ах, ты ж мой серьезный строгий пленник. Ах, ты ж мой капризный трофей... - и отпихивает в сторону мелочь с плеткой, отвратительной бородавчатой лапой гладит Торина по голове, заставляет задрать ее, глядя ему в глаза. - И что же тебе не нравится, вкусненький?
Двалин глушит рычание, когда слышит насмешливый ответ Торина.
- Не Гундабад, знаешь ли, - и ухмылка такая, что Двалин готов сам съездить королю в морду, лишь бы тот прекратил, не нарывался - сейчас.
Перед грязными тварями, перед швыряющим его на шипы урук-хаем, перед взрывающейся воем толпой...
А Торин припечатывает, словно не слышит криков и не чувствует боли.
- Размах не тот.
Надо быть Королем под Горой, чтобы злить того, кто может убить тебя по желанию левой пятки.
Или законченным отморозком, что, впрочем, одно и то же.
Но гоблину, кажется, нравится, хотя одновременно он бесится. Двалин понимает его, как никто, и оттого приходит в еще большую ярость.
- Ссссволочь... - ловит обеспокоенный взгляд старшего брата и заставляет себя заткнуться.
А между тем кошку сменяет кнут.
"Махал, нет..."
Засечь насмерть - плевое дело для искусного палача. Можно с двух-трех ударов перебить позвоночник человеку или с пяти-шести - гному, можно разбить внутренние органы, можно по ремешку снять со спины кожу... Если палач в своем деле хорош, Торин не выйдет из этой пещеры живым.
И Двалин тоже. Потому что Торина - никому - бить нельзя. Кроме него.
А этот ублюдок бьет.
Слабенько, правда. И безопасно - по ребрам.
- Что, и все? - Торину тоже не нравится.
И хорошо, хорошо...
Палач размахивается и бьет еще, резче, и лишь через минуту Торин выговаривает, с явным трудом:
- Не умеешь - не берись.
Еще удар, и Торина отбрасывает на решетку.
Мир заволакивает алой пеленой.
Торин.
Сокровище сердца.
Единственный.
Никому не отдать, ни с кем не делить.
Никто не смеет ранить его.
Никто не смеет касаться.
Никому...
Двалин рычит и ругается на кхуздуле, его удерживают сразу в четыре руки, Фили и Нори, не давая броситься на палача, а король гоблинов с любопытством наклоняет голову, разглядывая эту сцену.
- Ах, как трогательно твои подданные переживают за тебя... - он даже слегка пританцовывает.
- Мои подданные, - бросает Торин в ответ, - хотя бы не так криворуки, как твой палач.
Урук-хай застывает на одной ноге.
- Ах даже так...
А Двалин выдыхает, успокаиваясь так же резко, как и сорвался.
"Во имя всех наших предков, Торин, надеюсь, ты знаешь, что делаешь."

Торин знает.
Сейчас.
После собственной же последней фразы.
Он не может определить, понимал ли, к чему выведет этот круг, с самого начала. Знал ли, какой можно достигнуть цели и какой будет жертва.
"Он берег твое доброе имя более сотни лет. Ты разрушишь его репутацию с пары ударов."
Безответственность это или подлость?
Торину мерзко, как никогда.
"И то, и другое, о великий подгорный король. И то, и другое."
Торин смеется - зло, презрительно, вызывающе.

- Тащите мне... Этого, лысого! - оскорбленный до глубины души король гоблинов тычет кривым пальцем в Двалина. - Посмотрим, на что годны твои гномы.
Двалина выводят вперед. Урук-хай вручает ему кнут и широким жестом указывает на Торина.
- Вы, говорят, верные. И все с принципами да предрассудками... Бей или умрешь.
Ну-ну.
Торин поворачивает голову, встречаясь с ним взглядом, и Двалин как наяву слышит ликующее и ядовитое: "Да, да, да! Дайте ему оружие в руки, дайте, дайте!"
А развернутых объяснений ему и не надо.
Притворщик из Двалина никудышный, но кнут он берет со всем доступным ему отвращением, вертит в руках, злобно зыркает на верховного гоблина. Тот улыбается насмешливой мерзкой улыбкой, широким шутовским жестом приглашает его приступать.
Двалин плюет на все эти игры и поворачивается к Торину, спокойный и неторопливый, как всегда.
Первый дразнящий удар не бьет - оглаживает уже основательно иссеченную спину, заставляя Торина выгнуться, втянуть воздух сквозь зубы.
Второй бросает его на решетку, выбивая такой долгожданный стон, и гоблины во главе с вожаком дружно ахают. Торин откидывает голову - полуприкрытые глаза, безупречный профиль, прядь волос соскальзывает с плеча на спину...
Толпа. И работа на публику. Тем более, что тут собрались такие ценители...
Которые очень быстро сообразят, что без науки настолько красиво не бьют.
Да что там, кнутом без науки не бьют вообще никак. А с наукой... Морда верховного гоблина искажается пониманием, но среагировать он не успевает - следующий удар короткий и резкий: "Соберись!" - а четвертым Двалин сбрасывает с площадки в пропасть сразу двух гоблинов-стражей, фатально засмотревшихся на его короля.
Он воин, а не палач. Ему не скрыть умение, но этого уже и не надо, внимание привлечено и отвлечено, шанс использован.
Он выбивает кривые мечи из бородавчатых рук и раскидывает противников, орет:
- Шевелитесь, кхазад! - и ловит брошенный Бофуром топор.
Срубает ремни, удерживающие запястья Торина, и лишь на мгновение позволяет себе сжать его плечо, убеждаясь, что тот способен стоять на ногах, а потом им становится некогда думать о чем-то еще, кроме драки.
Гномы расхватывают оружие и вещи, передают друг другу, тут же и отбиваясь от гоблинов, по площадке гуляют солнечной яркости отблески - Оркрист, значит, Торин вооружен... полуголый и окровавленный, он лезет в бой в своей обычной манере, не думая о защите, зло смеется, скидывая с площадки верховного гоблина, встряхивает черной гривой, разворачивается в поисках следующего противника...
Без щита. Без брони. Без кожи и меха, открытый и для мечей, и для стрел.
Двалин пробивается к нему - защитить, оттолкнуть за спину, спрятать в строй, которого нет...
И пещеру заливает вспышкой ослепительно белого света.

URL комментария